(no subject)

Дети с компанией вчера умотали на хвостатом поезде в Крым, самостоятельные до жути. Поехали копать древний эллинский город Калос-Лимен маленьким, в пять человек, петербургским десантом. Я предупредила, что курчавые эллины оттуда эмигрировали, а вместо них ведут непрекращающуюся борьбу с комарами и желудочно-кишечными бактериями сто штук нерезиновых археологических москвичей, но дочь, выслушав, сказала: "А где мои полосатые короткие шортики?", и что-то внутри мне подсказывает, что не для комаров она их искала. Сейчас уже, поди, шастают по раскопу немытым босиком, Танька расспрашивает народ, как пройти в библиотеку, Митя, петербургский тилигент, ищет беломраморныйкафельный туалет, полагая, что дырка в земной коре, которую ему указали добрые люди, - вход в царство Аида, а вовсе не то, о чем он спрашивал.
Перед отъездом не поделили пламенеющий меч Едемского Херувима.
Митя восторженно рассказывал, что этот охранник, когда увидел Адама и Еву, бредущих из Эдема (словно наши вороватые туристы из египетского отеля) прямо под холодный дождик, дрожащих и несчастных, аж скривился от жалости и отдал им горячий меч поносить и погреться (вольная трактовка Ветхого завета). На что рациональная Татьяна переспросила: "Отдал свой меч? То есть он при исполнении служебных обязанностей отдал меч?!" - и с сомнением покачала головой. И я тут же узнала в Митьке себя, а в дочери - папу.

Что я буду делать этот месяц? Как сказали перед отъездом, довольно ехидно, дети: "О чем ты теперь будешь писать в ЖЖ?" Блин, действительно, о чем.

(no subject)

Девочка-менеджер уговаривала взяться за экскурсию по дворам. Очень она, мол, нужна - красоты всем надоели, хочется настоящего петербургского, чтобы дворы-колодцы - зависший квадратик неба над головой, брандмауэры, Родя Раскольников с топором за углом, ржавые лестницы, тощие кошки на помойных баках, трещины в стенах. Хитренькие какие. Как это покажешь? Невозможно это показать, заранее продумать. Дворы - они же каждый раз разные. Это как калейдоскоп крутить - каждый раз разноцветные стеклышки складываются по собственной прихоти.

Вот в Коломне гуляла под вечер - зашла в один двор, а он пустой, ни одного человека, только качель скрипит непонятно где, стены облезлые, крашенные охрой еще до блокады наверное, ну травы немножко у подъездов - и на третьем этаже кто-то разучивает Рахманинова. Уже бегло, пальцы мечутся, вдруг бац - дальше никак. Кто-то начинает опять, бежит-бежит-бежит, и непонятно даже, это звуки сыплются сверху или мелкий дождь на поднятое лицо, и опять - бац! Просто заколдованное место. Ушла, потом вернулась, решила обойти за флигелем - а там и правда качель. А на ней старушка качается, голова как одуванчик. Отталкивается носами туфель, еще и вытягивается - под качелью ямка.
Как это покажешь?

Вышла из двора, иду вдоль канала и думаю, что раньше он был речкой Кривушей, тут везде росли деревья и зеленая трава, а вовсе не гранитная набережная, серо-буро-малиновая в мелкую крапинку. Правда, сейчас тоже есть деревья, хорошо им, что дождь, вот я как раз в лужу наступила. И возле одного дерева сидит на корточках человек. Женщина, если точнее. А перед ней чахлый маленький кустик - практически одна ветка. И она его поливает водой из бутылки. Под дождем. Серьезно так, тщательно. Потом взяла палочку, стала ею землю рыхлить. Мимо шел парень с девушкой под черным зонтом, прибавил шагу: "Пошли скорей, бабка ненормальная, ну ее нафиг, боюсь таких, пошли-пошли". А я сама ненормальная, мне интересно стало, что она тут растит. Села тоже на корточки с другой стороны и спросила. Она подняла лицо, волосы тонкие падают на глаза, а глаза светлые и какие-то опрокинутые, как тот квадратик неба во дворе-колодце. Улыбается и смущенно объясняет: "Вот здесь два года назад ивы посадили. Эта выросла, а эта нет, может, наступил кто-нибудь. Так я хожу, поливаю ее удобрениями и ухаживаю. Видите, уже в рост пошла".
Ну как это показать?

Еще в один переулок завернула - на стене под низкой аркой кто-то написал белыми яростными буквами: "Убийце кошек - собачья смерть!" И кошка дымчатая сидит, сердито смотрит пуговичными глазами. Потом, видно, решила, что я не похожа на убийцу кошек, развернулась и нырнула в заросли шиповника. Дворик маленький, сплошь зарос цветущим шиповником. Лепестками даже асфальт усыпан, так что трещин в нем не видно. И звук непривычный такой вокруг, совершенно не петербургский, но ужасно знакомый... Никак не могла понять, все прислушивалась. А это пчелы! Их там, наверное, сотни.

Возвращалась через Поцелуев мост. На нем целовалась та самая парочка под черным зонтом. Только зонт они сложили, потому что неудобно с ним обниматься. Я уже по Мойке к Юсуповскому дворцу подходила, а они все целовались. Ну и кто, спрашивается, ненормальный?

Ну вот. Невозможно это все показать.