Барселона. Музей Барбье-Мюллера.

Стала просматривать музейные барселонские фотографии, мрачно сделала вывод – ослица. Я серая ослица с длинными прозрачными ушами и репейником на шелудивом заду. И даже не валаамова, а простая крестьянская, груженая цифровиком и безмозглой башкой. Потому что если уж фотографируешь из-под полы сокровища, то фотографируй и таблички рядом с ними, или хотя бы записывай на манжетах дату и место. А если такая голодранка, что манжет нет, то запиши на салфетке. Не рассчитывай, что гугль знает все. Фигулечки в ноздрюлечке, как говорили у нас в школе таким вот с репейниками. Как теперь отделить ольмеков от тольтеков, а тольтеков от ацтеков? Но кто же знал, что в сети так мало картинок, а уж конкретно экспонатов из музея Барбье-Мюллера и вовсе кот наплакал.

Положим, само здание трудно сфотографировать – улочка с пышным названием каррер де Монткада такая узенькая, что толком и не пристроишься, тычешься только объективом без всякого смысла. В шестнадцатом веке, похоже, богатой кастильской знати нравилось строить дома балкон в балкон с соседями. Кстати, те сеньоры, которые жили напротив моего вожделенного музея искусства доколумбовой эпохи, и представить не могли, что в их дворцы Мека, Беренгер-д'Агилар, Маури, Финестрес и Баро-де-Кастельет будет запросто шастать болтливая чернь, чтобы посмотреть на мазню какого-то презренного Пикассо. Причем даже не заходя к Барбье-Мюллеру. Нет, серьезно - все ломились к Пикассо и ни одного посетителя, кроме нас, в музее доколумбового искусства. Дураки какие.

В самом музее фотографировать нельзя, о чем нам и сообщила умопомрачительно красивая, как все каталонки, кассирша. И вначале я даже послушалась. Зашла в специальную комнатку, где на столе разложены толстые фолианты с иллюстрациями, и стала добродетельно фотографировать фотографии. Фолианты, кстати, привязаны к столам, как вилки в советских столовых, - видно ценители изящного охулки на руки не кладут. А потом обнаружилось, что в залах нет ни одной старушки в седых букольках с брошью на кофточке и взглядом вохровца. Разве могли мы с цифровиком удержаться? Да он бы мне этого не простил никогда. Тем более что каждая фигурка, каждый барельеф, каждый задрипанный горшочек так мастерски экспонированы, что застываешь перед ними надолго. Пока разглядываешь, в голову сами собой вползают, топоча многочисленными ножками, слова Тлауискальпантекутли, Катцалькоатль или вообще Вицлипуцли. Не удивлюсь, кстати, если их нашептывают каменные фигурки за стеклом.



А теперь будут большие фотографии. И мало буков.

( Read more... )

(no subject)

Через russiantowns вышла на эту страничку. Вот еще. Это Лосиноостровский район в Москве. Пытаюсь понять, нравится мне такая настенная живопись или нет.







То есть вот именно эта - за редким исключением - определенно нет. Особенно кошмарная дева в розах с малиновым кукишем в волосах. По-моему, данная дева - типичная дурновкусица. На что оппонент в сообществе возразил, что дурновкусица - это хрущевки, а дева и прочее - "конфликтная живопись". Хрущевки, действительно, предмет унылый. Или, вернее, никакой. В них вкуса вовсе нет - как в жеваной бумаге. И суперграфика будет хорошей специей. Но такая только жителей распугает, по-моему. Все равно что жеваную бумагу крепко посыпать кайенским перцем.

Вот разве что бразильская... Нет, все равно скулы сводит.



Другой вариант - дома в Раменском.
В Питере суперграфики почти не видела, разве что экзотическая стена в Лофт-этажах - у кого есть фотография, поделитесь, пожалуйста. Но здесь она и не слишком нужна - он сам по себе играет. Вообще, мне кажется, вот так расписывать целые кварталы - не есть хорошая идея. Это просто будет постоянно подсознательно мешать - как чужая музыка бым-бым в наушниках у кого-то рядом.
Израильтяне, американцы, у вас практикуется подобное?

( Read more... )