(no subject)

Опять я про них пишу. Наваждение прямо какое-то. Но ничего эротического, никаких зеленых в вишенках. Совсем напротив. Прямо-таки наоборот. И вообще, мужчинам с тонкой душевной организацией лучше не читать.
Итак, возвращаясь из магазина, в подъезде я встретилась с Ларисой. Слово за слово, я обмолвилась, что аккурат перед Новым годом загремела в больницу, в гинекологическое отделение. Лариса подозрительно оживилась: «Ну и как?!» Я пожала плечами. И тут она меня спросила: «Как твое здоровье?» «Платно?» «Доктор попался хороший?» «А трусы у вас там были?!» Я опешила. «Э-э... Ну... да. А почему, собственно, их может не быть?» И соседка поведала мне прекрасную историю противостояния Первой городской больницы и одной строптивой пациентки.

Она собиралась рожать. Но еще какое-то время у нее оставалось. И вроде даже как положили ее на сохранение. И все было неплохо, за исключением одной детали – на гинекологическом отделении пациенткам не разрешалось носить трусы.

- То есть как? – спросила я на этом месте. – Что за ерунда? Без них же неудобно.
- А вот так! С собой требовали принести халат и тапочки. Рубаху они выдавали там – такую, знаешь... (тут она содрогнулась) серую, с клеймами на всех местах! А трусы не полагались.
- Постой. В конце концов, это же гинекология. Кровотечения там... Прокладки, подкладные... Как же без трусов? Я имею в виду технически?
Лариса злобно подпрыгнула:
- Ха!
И тут она мне показала, как. Правой рукой она взялась за передний конец воображаемой подкладной. Левой – за задний. И в полуприседе поковыляла по воображаемому больничному коридору пожилой утицей. В этот момент открылась дверь квартиры напротив. Оттуда вышел сосед Федя. По-моему, он собирался вынести мусор. Увидев Ларису, идущую на него так, будто она держит между ног длинную мочалку, Федя – надо отдать ему должное, сохранивший присутствие духа – поздоровался и тихо зашел обратно в квартиру.

Я захихикала. Лариса, продемонстрировав сообразительность бедных теток с гинекологического отделения, вернулась ко мне, все еще грозно вращая глазами. «Вот так!» - повторила она и продолжила рассказ. Пока все законопослушные пациентки мучались без подштанников и вяло ругали идиотские больничные порядки, Лариса мобилизовала мужа. И он каждый божий день передавал ей в пироге напильник в пакете с фруктами трусы.

Впрочем, Ларису довольно скоро запалили. В докторши ей досталась очень молоденькая суровая девица, которая струнила своих пациенток, как ее саму, надо полагать, струнили недавно преподы.
И вот эта гордая юная докторша, выпускница славного мединститута, обуреваемая служебным рвением, зашла в палату как раз в тот момент, когда пособник Ларисы махал ей с улицы, а она, соответственно, пребойко скакала по кровати у окна, размахивая ему в ответ своим проблемным пузом. Пепел клятвы Гиппократа застучал в сердце докторши, она полезла делать осмотр и – о боже мой - обнаружилось, что пациентка щеголяет строго запрещенными трусами, цинично натянутыми на все, что можно. Докторша разгневалась:
- Вы почему в трусах?!
Лариса вцепилась обеими руками в исподнее. Поерзав, уселась поудобнее на продавленном матрасе. И спросила:
- А вы в трусах?
Врачиха так опешила, что ответила машинально: «Да», но быстро спохватилась. Но только где ей было против Ларисы. Через пару минут перепалки она выскочила, хватая воздух накрашенным ртом, а непокорная трусоносица, выпалив ей вслед последнюю тираду и победоносно завалясь на кровать, принимала изъявления восторгов своих робких товарок.

Между медициной и болезными тетками возникли, пользуясь выражением самой Ларисы, антагонизмы. К взбесившейся пациентке, нагло разгуливающей в контрабандных трусах и сеющей смуту среди доселе покорного пузатого социума, вышла на переговоры завотделением, по словам Ларисы – «умнейшая женщина». Не сомневаюсь, что это была действительно женщина выдающегося ума, потому что она, едва глянув на Ларису, поняла, что имеет дело с новой Долорес Ибаррури, которая готова лучше умереть в трусах, чем жить без оных. В результате обращалась заведующая с пациенткой как сапер с миной – осторожно и деликатно, пока Лариса буянила и поносила юную высокомерную врачиху. «Понимаете, девочка из профессорской семьи. У нее папа – светило медицины, профессор...» - «А у меня – генерал!» – отвечала пациентка, без зазрения совести мифологизируя покойного папу.
Упертую беременную пытались взять и мытьем и катаньем, наконец пробовали сплавить в Институт акушерства и гинекологии, но она пришла в сильное душевное волнение и заявила, что туда не хочет, потому что там негры и студенты. Подозреваю, что медперсонал уже мечтал поменять Ларису на всех негров и студентов, а также китайцев и аспирантов всего города на Неве, но тут она благополучно родила.

А про свою больницу я тоже расскажу. Потом. Только не накидывайтесь на меня с вопросами про здоровье. Потому что я здорова, как конь... этот самый... который... да, именно.